Несостоявшиеся государства – и терминологически, и, по сути, не являются каким-то совершенно новым или уникальным явлением. Гораздо интереснее то, что сейчас на наших глазах происходит крайне интересное обострение вопроса о несостоявшихся государствах. Речь идет о массовом появлении государств-банкротов как результате финансово-экономического мирового кризиса. И в нынешнее время термин «государства-банкроты» куда более точен, чем определение «несостоявшиеся государства». Это банкротство касается финансово-экономических потенциалов государственности, но не исчерпывает всех потенциалов: не исчезают национальные властные и силовые институты, территориальный фактор и фактор народонаселения. В нарождающихся государствах-банкротах нет таких «типичных» признаков «failed state» как угрозы территориального распада, массовых гражданских столкновений с колоссальными жертвами, агрессивного противостояния органов государственной власти.

Наиболее явно приближаются именно к такому состоянию государственного банкротства Украина и страны Балтии. Современный кризис является кризисом дефицита финансового оборотного капитала, как в национальных экономиках в соответствующем валютном режиме, так и в мировой экономике, прежде всего в долларовом выражении. Федеральная резервная система США бесконтрольно эмитирует долларовую массу в любых, в том числе неограниченных, объемах. В этих неограниченных объемах можно предполагать наличие специальных маневровых финансовых капиталов, которые преследуют определенные цели глобального управления. Например, управление ценами на нефть – это особый сценарий, направленный примерно на 25 % на прощупывание экономической прочности Китая как нефтеимпортирующей страны и на 75 % – на повторение сценария ценового нефтяного экспортного удара по основам бюджета и экономики, апробированного на СССР, в отношении России. Сброс (как и рост) цен на нефть имеет управляемый характер с целью превратить Россию в несостоявшееся государство уже в классическом понимании, – в смысле распада ее государственности.

Какова будет цена для стран-кандидатов в банкроты за то, чтобы не стать ими? Может ли, например, Россия играть роль центра притяжения и экономической санации постсоветского пространства и бывшей буферной зоны социалистического лагеря? Определенные намеки в этом отношении есть – это кредитование Киргизии, Белоруссии и открывшийся, по слухам из кабинета Кудрина, кредитный диалог с Украиной. Возможности России были бы несоизмеримо больше, если бы она 17 постгайдаровских лет не самоликвидировала свою экономическую мощь. Если сейчас будет преодолена либералистско-монетаристская диверсионная модель российской экономики, то она может вернуть себе статус центра геополитической привлекательности и санации прилежащих государств.

Десуверенизация государств, международное участие сильных мира сего как государств-протекторов для стран-банкротов – новый сюжет в проблемном поле международного права, не имеющий еще разрешения на уровне общепризнанных договоренностей. Однако сам концепт получает мощное теоретическое обоснование в западных центрах стратегического планирования. В России же этим никто всерьез не занимается. Разве что ведутся разговоры если не о десуверенизации Грузии, то о «сателлитном», марионеточном характере грузинской политики, который уже привел к отпадению от этого государства Абхазии и Южной Осетии.

К малым государствам применим сценарий внешнего управления по аналогии с внешним управлением на фирме-банкроте. Поскольку хаос управляем, то сценаристы сами решат, какие именно государства станут международным полигоном по выращиванию нового мирового порядка и нового международного права. Раньше это называлось оккупацией.

Реакция мировых политиков на инициативу Дмитрия Медведева по пересмотру концепции европейской безопасности практически нулевая. Не случайно. Авторитет и влиятельность России пропорциональны вкладу России в мировой ВВП, который сегодня на уровне 1-2%.

Медведев ведет речь не о новой конфигурации европейской безопасности, а об обеспечении в условиях расширения ЕС и НАТО безопасности для России. Такого рода диалог может быть только между паритетными в силовом или хотя бы в экономическом отношении партнерами. Китай может и скоро будет ставить вопрос таким образом. Для России в ситуации политической девальвации фактора стратегических ядерных вооружений на европейском театре эта возможность утрачивается.