Что такое боль? Боль — неприятный, но универсальный человеческий опыт. Это одна из первых вещей, с которыми мы сталкиваемся в жизни, а также этот опыт, вероятно, будет и одним из последних. Но что именно представляет собой боль? Как она работает? Неужели вы чувствуете то же самое, что и ваш сосед? Если вы оба чувствуете это одинаково, не нечестно ли это, поскольку он заслуживает гораздо худшего? Если вы затрудняетесь ответить на эти вопросы, не переживайте — наука тоже не может. Все эти премудрые учёные, которые разрабатывают лекарства от боли и назначают их вам, даже не могут договориться о том, что же она такое. Возможно, лучший способ это продемонстрировать — посмотреть на фибромиалгию, заболевание, которое можно охарактеризовать как «У меня болит всё». Нет никаких физических тестов, способных подтвердить наличие этого заболевания у вас — ни сканирование мозга, ни анализ крови, ни спиритический сеанс не дают эффекта. Как же врачи диагностируют его? Ну, вы заполняете анкету: «У вас бывают боли в разных частях тела, которые врачи не могут объяснить?» Да? Бум: у вас фибромиалгия. Или, возможно, одержимость демонами. Или инопланетянами. Врачи говорят, что у пациентов с фибромеалгией есть отличия в сканировании мозга, но они неодинаковы у разных пациентов — ни один врач не может заглянуть вам в череп и однозначно сказать, есть у вас это заболевание или нет. Если совсем начистоту, они только недавно начали делать первые шаги в изучении того, как обнаружить боль в мозговой деятельности человека. Тору Вейджер, доцент психологии и неврологии Колорадского университета в Боулдере: «Сейчас нет никаких клинически приемлемых способов измерить боль и другие эмоции, кроме как спросить человека, как он себя чувствует». Отличный способ на самом деле. И весьма научный. Почему мы смеёмся? Некоторые учёные полагают, что смех — сигнал о том, что предполагаемая угроза не представляет реальной опасности, другие утверждают, что это реакция на неожиданный результат. А третьи думают, что это потому, что Джим Керри разговаривает своей пятой точкой, а этого, как правило, никто не делает. Все они в какой-то степени правы, потому что никто не знает наверняка, почему мы смеёмся. Однако известно, что смех больше любой другой эмоциональной реакции влияет на все области мозга, включая моторные. Ещё более удивительным является тот факт, что большая часть смеха вообще не имеет отношения к комическим ситуациям. Исследования показали, что менее 20% смеха происходит в результате чего-то смешного. Гораздо чаще мы смеёмся, чтобы акцентировать безобидные высказывания, заполнить паузы в разговоре, или потому, что коварный план по захвату Вселенной начал, наконец, приносить плоды. Есть одна вещь, которую мы (наверное) знаем — как смех возник: он возник в ситуации, когда приматы задыхались во время сильной щекотки. Это, конечно, подводит к неизбежному вопросу: «Но почему нам щекотно?», что приводит к неизбежному ответу «Пёс его знает». Почему мы хорошо относимся друг к другу? Если бы в дни охотников-собирателей, когда главным было — выжить, вы нашли бы посреди леса огромный слоёный торт, последнее, о чём бы вы подумали, — это поделиться с другими, потому что это противоречит инстинкту выживания. Это ваш торт, и вы били бы по лицу всех, кто попытался дотянуться до него своими воровскими пальцами. Самоотверженные акты доброты были абсолютно невыгодны: чтобы передать свои гены, люди искали способных к выживанию партнёров, в то время как альтруизм ставил на человеке штамп эволюционного тупика, как жабры или хвосты. Так как же альтруизм выжил? Вы уже догадались: неизвестно. Учёные пытаются раскрыть секрет альтруизма большую часть последнего века. В 1960-е годы Джордж Прайс даже разработал сложное математическое уравнение о том, как же альтруизм мог выжить. Прайс был настолько поглощён своими исследованиями, что приглашал нуждающихся незнакомцев пожить в его квартире, пока он зацикливался на своей теореме, сидя в собственном кабинете. Почему некоторые из нас — левши? Около 90% населения нашей планеты правши, остальные 10%, соответственно, — левши. Такой перекос наблюдается только у людей, в то время как другие существа в животном мире разделены примерно поровну, если вообще показывают какое-либо предпочтение. Почему мы такие разные? Очевидно, что с мозгом у левшей всё в порядке — их речью управляет левое полушарие, как и у правшей. Кроме того, у правшей часто доминирует левая нога, и наоборот, что свидетельствует о том, что предпочтение не распространяется на остальные части тела. Учёные пытались найти ответ с тех пор, как вообще обратили внимание на левшей, но до сих пор это остаётся загадкой. Мы знаем, что леворукость — генетическая черта, значит, гены, ответственные за неё, должны обладать неким преимуществом, чтобы распространяться дальше. Однако совершенно неясно, что за преимущество это могло бы быть. Поскольку общий процент левшей довольно низок, можно было бы предположить, что мы видим последних представителей, обладающих признаком, постепенно исчезающим из генофонда, но это совершенно не так: исследования доисторических человеческих поселений показали, что процент левшей всегда был практически одинаковым. Выходя за рамки леворукости, тот факт, что у нас вообще есть доминирующая рука, также во многом остаётся загадкой. Кроме того, парни в белых халатах давно ломают голову над общей асимметрией анатомии человека: наше сердце с одной стороны, наши лёгкие по-разному расположены одно относительно другого (левое висит ниже, чем правое). В то время, как это явление наблюдается и у человекообразных обезьян, человеческий мозг наиболее примечателен — он дико асимметричен, и некоторые учёные считают, что эта асимметрия может быть определяющим признаком, который делает нас людьми. Почему работает анестезия? Анестезиология — поистине чудо современной науки, но вдумайтесь, какая это страшная вещь: с помощью нескольких химических веществ анестезиологи берут и выключают определённые части мозга. Слишком много — и вы никогда не проснётесь. Недостаточно — и вы будто переживёте прошлую жизнь в качестве солдата Первой Мировой войны на операции, проведённой с помощью ножовки. Но что делают эти химические вещества? Как они взаимодействуют с вашим телом именно таким образом, чтобы достигнуть того необходимого баланса? Вот вам честный ответ: наука этого не знает. В принципе, анестезия разрабатывалась на протяжении сотен лет простым способом: «Вот, накачай этого парня вот этим, и посмотри, что будет. Всё ещё кричит? Хорошо, попробуй что-нибудь из этого». Метод проб и ошибок дал нам ясную картину того, что мы можем использовать для достижения желаемого эффекта — что угодно, от сложных стероидов до полных лёгких ксенона. Но на вопрос, почему эти вещества отправляют ваше сознание в спящий режим без полного его отключения и надписи «умер» рядом с именем, нет ясного ответа. Основная причина этого заключается в том, что наука не знает, что такое «сознание» и как оно работает. Нет окончательного теста, который показал бы, что человек в данный момент что-то осознаёт — лучшее, что могут сделать анестезиологи, это посмотреть на наличие определённых мозговых волн, физических реакций и… подождите-ка… чувствительность к боли. Но, как мы уже обсуждали, у науки нет способа определить, чувствуете ли вы боль, так что это полностью зависит от вас — показать им, что вы недостаточно анестезированы. И если вы сделаете это неправильно, не волнуйтесь: у вас будет несколько часов, чтобы подумать о том, как ещё вы могли ответить, в то время как вы будете заперты внутри вашего неподвижного тела на протяжении всей операции. Шутка. ©